Дмитрий Хван - Хозяин Амура [СИ]

Нижняя челюсть его часто подрагивала, а едва к нему направился, пустив кровь офицеру, Аверьян с окровавленным штыком, он выставил вперёд руку и вскричал:

— Nej! Store Gud!

Новгородец обернулся на Грауля — может тот всё же переменит своё решение?

Павел же, не отрывая взгляда, наблюдал за единственным оставшимся на поляне шведом. А тот, поняв, что этот русский командует отрядом, атаковавшим его охранение, набрал в лёгкие воздуха и…

— Mitt… Mitt namn är Axel Oxenstierna! — воскликнул он окрепшим, но ещё хриплым от огромного волнения голосом.

Глава 13

Осень, пришедшая на берега Ангары, бабьим летом баловать людей вовсе не желала. Как в конце августа зарядили продолжительные и холодные дожди, так они и продолжались в следующем месяце. Но, к счастью, в сентябре небесная канцелярия расщедрилась-таки на несколько сухих и тёплых дней, коих аккурат хватило, чтобы аврально убрать просохшие за это время колосья зерновых культур. Косилки на лошадиной тяге работали весь световой день и даже ночью, под светом прожекторов они не останавливались — менялись лишь уставшие люди и животные. Молодёжь и женщины вязали снопы, грузили их на телеги. Успели. Вновь затянувшееся серыми тучами небо и замолотившие по земле холодные струи воды уже были не так страшны, как прежде. А выкопанного в конце августа картофеля было уже достаточно для того, чтобы часть его отправить в Енисейск, прежде распределив мешки корнеплодов на тамошний Ангарский Двор, а также для проездных острогов на реках Кеть и Кемь. «Земляного яблока», выращенного в Енисейске, конечно же, не хватило бы для удовлетворения потребностей разросшегося города. Кстати, за продуктом местных огородников уже прибывали гости из Красноярска. Интересовались им и купцы, начинавшие всё крепче осваиваться в Енисейске. Уж два десятка купеческих дворов стояли или достраивались на берегу великой сибирской реки — наконец, получившие дозволение торговать в Ангарии, они прибывали сюда с людьми, товаром и жадным блеском в глазах.

В пограничной ангарской крепости к моменту прибытия Строганова скопилось почти четыре сотни людей, добравшихся до Енисейска через цепь острогов и крепостей западной Сибири. На всём протяжении их нелёгкого пути людям помогали прикормленные ангарцами воеводы, а также начальники ангарских факторий в Нижнем Новгороде, Тобольске и Томском городке. По прибытию в Енисейск переселенцы направлялись на Ангарский Двор, где их вносили в списки, после чего они, дождавшись оказии в виде парохода, отправлялись вверх по Ангаре. Среди них были и семейные, и группы хмурых мужиков, и те, кто, вдрызг рассорившись с настоятелем, воеводой или ещё каким начальником, бежал на восток, помня о слухах про Сибирскую державу князя Сокола. Прибывали и просто лихие людишки с тёмным прошлым. В отношении таковых Соколов поначалу был настроен однозначно, но позже Петренко убедил Вячеслава в необходимости даже таких экземпляров. Вот только за ними нужен был постоянный присмотр и железная дисциплина, а потому путь был указан только один — в сунгарийские роты воеводы Матусевича, на передний край.

Но для начала все новоприбывшее должны были пройти проверку, устраиваемую в здании таможни. И только после её прохождения человек, переходя из временного для него городка, отстоявшего от Владиангарска на добрые пять сотен метров, за стены крепости, получал именной жетон гражданина Руси Сибирской. Проверка сия с недавних пор стала более комплексной, а вопросы, задаваемые переселенцам — более продуманными, но делалось это вовсе не для усложнения процесса получения жетона, с которым гражданин, по сути, получал кроме паспорта ещё и трудовую книжку. Ведь надо было понять, что представляет собой тот или иной человек и в каком качестве надлежит наилучшим образом использовать его знания и умения, волю и желания.

В сельское ли хозяйство стоит его направить или можно пристроить при мастерской, может ли он ухаживать за соболями на ферме или умеет обращаться с железом. А может, необходимо дальнейшее обучение, коли имеется нужный социуму навык? Бессемейных да бойких — на восточные границы, в Албазин или Сунгарийск. А казачков лихих на Селенгу или Хилок и только.

А недавно из Енисейска в узел связи Владиангарска пришла радиограмма, в которой докладывалось о прибытии в Тобольск карельского каравана с пленными шведами и финнами. Далее путь их лежал до Томского городка, где ожидалась зимовка. Ну а после, по прибытии на Ангару, большую часть из них отправят на Селенгу, где немцы-каменщики заложили кирпичный цех да пробовали добывать и обрабатывать известняк. Скандинавов, таким образом, отряжали им в работники, ибо рабочих рук не хватало катастрофически — не изумлять же местных бурят предложением поработать с камнем? Таким образом, помимо русско-марийских поселений и курляндской деревни в скором времени на Селенге появится и шведская рабочая слобода, в будущем же обитатели её будут распределены на другие объекты, дабы не создавать диаспору.

Дмитрий Андреевич Строганов, покинув границу вместе с Соколовым, отбыл на «Громе» до пристани, что стояла близ начинавшихся на Ангаре порогов. Там они и сопровождавшие их люди пересели в крытые повозки, называемые Соколом непривычным уху уральца словом дилижанс. Помимо удобных сидений внутри, в повозке были стеклянные оконца, подобные тем, что Дмитрий Андреевич наблюдал на пароходе. В своё прошлое посещение Владиангарска он видел этот корабль только издали, но именно тогда он был безмерно изумлён осознанием подобной возможности — виданное ли дело — идти судну против течения, без парусов, гребцов или бурлаков, тянувших бы его берегом. Конечно, ранее он слыхал об ангарских самобеглых лодиях. Да только слышать — это одно, а видеть самому — совсем иное. Рявкнув тогда же на тех своих спутников, что принялись, завидя сие чудо, креститься и бормотать о волшбе, он заставил их разом умолкнуть. Да имея один такой корабль на Волге можно и по Хвалынскому морю до самой Персиды ходить, не опасаясь лихих воровских ватаг. Ведь на каждом пароходе стоят пушки — пусть две, а ведь можно поставить и больше! А качество ангарских пушек, судя по приходящим с Варяжского моря вестям, свеи испытали на себе сполна. Кроме того, по бортам каждого корабля в уключинах пищали стоят, число их велико! И ведь с таким пароходом управляются лишь несколько стариков да дюжина юнцов безусых.

И вот, после цельной седьмицы, проведённой на самобеглом корабле, потянулись долгие дни путешествия по берегу Ангары. По словам ангарского князя, пороги, кои приходится объезжать берегом, тянутся немногим менее чем на три сотни вёрст вверх по реке.

— Но будет время, мы тут самоходный паровоз пустим, — проговорил он Строганову.

— О чём ты? — удивился Строганов. — Паро-воз?

— Ага, — отвечал с улыбкой Вячеслав. — Как пароход сам по реке ходит, так паровоз сам себя по земле везёт, да ещё людей и грузы тянет.

Дмитрий Андреевич ничего не ответил, а молчал весьма долгое время, сквозь окошко глядя на сплошную стену таёжного леса, что тянулся единообразным, бесконечным фоном.

— А веруешь ли ты в Господа нашего, Исуса Христа? — вдруг спросил он Соколова. Тот вместо ответа молча достал из-под вязаного свитера нательный крестик.

— Видал уж, — вздохнул, кивая, уралец. — А веруешь ли ты? До сих пор ты ни единого раза не осенил себя крестным знаменем… А людишки бают, ты и обрядов не ведаешь. Тако же и люди твои.

Строганов говорил негромко и беззлобно.

— А это оттого, что безпоповцы мы, — разведя руки в стороны, проговорил Владимир Кабаржицкий, сопровождавший старшего товарища в поездке. — Не было средь нас служителей церкви.

— Стало быть, правдивы те слухи, что об исходе новгородцев от гнева Ивана Великого говорят? — прищурил глаз Дмитрий Андреевич. — А попов средь них, стало быть, не было вовсе?

— Именно! — произнёс Владимир, энергично закивав головой. — Так оно и было!

— Не переигрывай… — еле слышно процедил Соколов, усмехнувшись.

— Однако, странен ты, княже, — продолжал рассуждать Строганов. — А мужиков пошто жалуешь, будто они ровня твоим ближним людям? Балуешь…

— Это моё дело! — отрезал Вячеслав.

— Не серчай, княже, — опешил уралец. — Сам ведь прежде говорил, что можно о чём угодно говорить…

— И ты не держи обиду, — пошёл на попятную ангарец, широко улыбнувшись. — А ласков я с ними оттого, что мои это люди, сограждане.

После сего Строганов снова счёл за лучшее малость помолчать, а молчал он ровно до того момента, покуда не были встречены на дороге сибирские люди — тунгусы. Числом с дюжину, они все вместе работали на дороге, неподалёку от небольшого острожка, стоявшего на холме. Сибирцы под командой молодого тунгуса отводили воду из образовавшихся за последнее время луж, после чего засыпали ямы песком и мелким камнем. Вячеслав не преминул остановить свой небольшой караван и пообщаться лично со старшим среди работяг. После Вячеслав объяснил уральцу, что эти люди пришли к нему со средней Ангары, откочевав от чинивших своевольства казачков. Здесь они получили защиту, а отрабатывают её, содержа в порядке участок дороги, под руководством нескольких обученных в школах тунгусов из верхнеангарских родов.